BEAUTIFULER

***
Бывает лежишь себе на спине, удобно так, вольготно, закинув руки за голову, тебе хорошо легко и свободно. Благодать. А рядом с тобой уютно пристроилось другое существо. Горячо и нежно тобой любимое. Примостилось сбоку, прикорнуло, положило головку тебе на плечо, обняло. Лежите. Хорошо.
А потом ты чувствуешь, что рука начинает затекать. И ты хочешь вынуть ее из-за головы. Чувствуешь – немеют пальцы, ноет плечо. Ну думаешь ничего, потерплю, пройдет – вон оно, существо, прикорнуло, сопит так уютно, не стану его тревожить. Лежишь. Былой благодатности уже нет, но есть радость от ощущения уюта и вида примостившегося на твоем плече существа. Пока от этих мыслей тебя не отвлекает неприятное ощущение в шее.
Не удобно всё время лежать закинув руки за голову и повернув голову вниз и влево.
То есть всё время было удобно а сейчас нет. Хочется переменить позу. Но ты ведь не хочешь, чтобы существо подумало, что тебе неприятно, что оно притулилось у тебя на плече. И ты продолжаешь лежать закинув наливающиеся свинцом руки за голову и сна уже ни в одном глазу, и гудит водопроводной трубой шея.
Тени ползут по стене, ты понимаешь что до бесконечности так продолжаться не может. И ты вытаскиваешь будто не твою, чужую руку из за головы, из под существа, и .. чтобы оно не подумало, что всё дело в нём, (ведь и правда не в нём) ложишься на бок (зная что так не удобно, что будет болеть сердце) и пытаешься уснуть в этой неудобной позе. Иногда получается. И тебе тогда не надо вставать и идти на кухню. Готовить чай и курить.
Так в общем проходит вся жизнь. Сиюминутное твое счастье оказывается вписанным встроенным в бесчисленное множество счастий окружающих тебя существ. И любое естественное твое движение будет обрывать десятки нитей, ломать сотни карточных домиков. И ты замираешь во вроде удобной, любимой почти позе и превращаешься на время в памятник самому себе. Или бросаешь всё и куришь ночами один на кухне.


МЕЛОЧИ ЖИЗНИ. Je t’aime Gitanes

Это он. Житан. Мужской род. Единственное число. Вопреки переводу названия, вопреки тому что это сигареты. ОН.
Вызывающе нестандартная пачка безукоризненных оттенков синего естественно и сразу вписывалась в сервировку любого стола, мгновенно преображая любой безликий интерьер в уголок стабильности и покоя, в нейтральную территорию. Сине-черно-белые вешки оборудованных стоянок. И получивший объем и жизнь сизый дымок казалось уже всегда висел над этими столиками, в этом воздухе.
Он довершал любой образ, делая счастливого обладателя на несколько мгновений героем новой волны, любой миг бытия превращая в кадр годаровского фильма, в строку кортасаровского романа. По нему можно было сразу опознать своих. И не важно, что они могли оказаться чужими. И не важно что свои могли и не курить Житан, могли вообще не курить.. Но он был атрибутом. Элементом инициации. Узнавания. Недаром он, точно известный, любимый публикой артист, вызывал аплодисменты в зале, появляясь на экране кинотеатра или на сцене в спектакле.
Дизайн продуман до мелочей: плоская пачка так удобно ложится в карман, цвет нельзя изменить ни на пол тона, ни одну из простых с виду линий рисунка не сдвинуть ни на мм чтобы не нарушить лаконичной и незыблемой на первый взляд гармонии. Черный силуэт танцовщицы, плоский бело-голубой дымок. Длина, диаметр сигареты – тоже особые, свои. Кого благодарить – месьё M.Ponty или его безымянных коллег за рефление на донышке пачки, благодаря которому так удобно доставать сигареты на ощупь, выдвигая кортонный пинальчик с нужной стороны. Кому пришла простая и светлая мысль: на пачке написано GITANES (цыганки) но на сигарете-то GITANE (цыганка)! Ненавязчиво подчеркивается уникальность, личностность каждого перекура…
Чем менять дизайн – лучше бы просто честно сняли их с производства. Увидеть сейчас одноименный блеклый стандартный продукт – горько, будто встретить человека, которого любил когда-то и понять, что он тебе больше не интересен…

***
Оно возвращается. Шепчет занавесками. Дышит в окна, в лица - нежно и тихо. Улыбается пока еще одними глазами, но они теплые, ясные – светятся, и взгляды их ловишь на себе, чувствуешь и улыбаешься в ответ. Также – одними глазами. Оно уже по всюду, и главное – в тебе, и ходить стало чуть легче, и ждать чуть меньше и вот уже скоро-скоро. А кто-то еще почему-то мерзнет, а кто-то зачем-то хочет весны… Весна, с ее гоном, бегом, беспокойством и бессонницей? С ее желанием все поменять? Со слякотью и праздниками? Тебе она ни к чему. Твое лето возвращается.

***
Убеждаю себя в том, в чем столько раз пытался убедить других: "если надо выянять отношения - отношения обречены"! Поэтому вместо того чтобы высказать все тебе говорил вчера с тобой пока ОДИН катался на коньках. Поэтому вместо написанных ночью и не отданных тебе утром четырех страниц пишу вот эти строчки.

***
ПЕРЕКУР ПОД ШОРОХ КРЫЛЬЕВ
Мои мысли, чувства, поступки -
Все что со мной было есть и будет -
Это стая птиц,
что проносится в небе,
или кружит над головою.
каждая птица - сама по себе,
у не своя жизнь, и своя сила.
каждая несет в соем клюве свой путь и свою смерть.
но почему то (кто знает) они - это единое целое.
целая стая птиц,
и выбери одну из стаи - и по ней, можно ли судить обо всех,
о каждой в отдельности, о стае?
но вот ведь удивительно:
убери одну из стаи - и стая вроде и не измениться,
но как, почему меняет стая свое движение?
ведь не все одновременно - одна лишь повернет,
и, одна за одной, все птицы -
все мысли, чувства, поступки
поварачиваются по другому по другому освещены солнцем, другие бросают тени,
и другие уже мое прошлое настоящее и будущее.
и как так, какая из птиц так все изменила? как может изменить все одна птица,
если убери ты ее из стаи и не заметит никто (кто их считает!?)?

***
Происшествие с непредсказуемыми последствиями.

Досада по поводу очередного примера моей рассеянности не идет ни в какое сравнение с тем смятением, которое вызывает у меня мысль о его последствиях. Действительно страшно даже представить какое воздействие на человека, и влияние на его мироощущение и всю последующую жизнь может оказать сборник рассказов Кортасара найденный им около 16 часов (между 15.55. и 16.15) на скамейке на станции метро «Баррикадная». И действительно добротно изданная книга карманного формата в немного потертом но не потерявшем привлекательности (напротив приобретшем даже шарм) жестком переплете так хорошо сочетающаяся и цветом и рисунком на первой странице обложки и формой и конечно содержанием (вспомнить хотя бы «Шею черного котенка» или «Записки в блокноте») и с этой скамейкой и с метро и с погодой не может не втянуть его в свою игру… И если он примет правила этой игры (которые мне самому до конца не известны) а он их уже принял, раз оказался на этой станции, и взял книгу, если откроет эту нарисованную на обложке дверь чтобы попасть в этот мир, мир забытой мной на скамейке книги, мир, забыть который невозможно, то рано или поздно, а скорее всего в самый подходящий (самый неподходящий) момент он откроет книгу в том месте, которое заложено аккуратно небрежно вырванным из черно-белой фотографии фрагментом почти идеально квадратной формы, на котором изображен потрясающей красоты (и это тем боле ощутимо, что масштаб близок 1:1) женский (уж в этом нет никакого сомнения) глаз…

***
Калейдоскоп глазами цветного стеклышка.

Большая плотина. Я стою внизу. В карьере. И за пазухой у меня рыжий птенец.
А плотина норовит прорваться. То тут то там появляются трещины. И сквозь них сочатся ручейки. Я боюсь положить птенца на землю. Там грязно, там все больше воды, там я топчусь в заляпанных глиной сапогах под нависшей надо мной плотиной наблюдая, как появляются на ее холодном сером брюхе влажные темные пятна, и я боюсь растоптать птенца. Я оставляю его за пазухой, и начинаю замазывать трещины глиной которая у меня под ногами, глиной на которой я стою. Но пока я занят работой птенец норовит вылезти. Ему ж интересно. Ему ж не сидится. Иногда, когда я не успеваю затолкать его обратно (трещин-ручейков все больше, руки грязные по локоть, из-за того что я все время вынужден заталкивать птенца обратно вся куртка у меня в глине, и птенец тоже перепачкался) так вот иногда я не успеваю и он плюхается в глину, в воду, и я прерываю работу и ловлю его за хвостик или за крылышко или за лапку и сажаю обратно – еще боле грязный – еще более грязного (глина подсыхая на его перышках становится серой) Я возвращаюсь к плотине и начинаю работать с еще большим ожесточением, поскольку, пока я возился с птенцом трещин и ручейков стало еще больше и воды все пребывает, так что глину приходится доставать уже из под воды и я уже не просто грязный по уши но и мокрый насквозь, и я накапал уже ям, так что я то и дело спотыкаюсь, и приходится нагибаться все ниже, так что птенец может выпасть уже случайно а не из-за своего любопытства, и если он и умеет уже летать, то уж точно не умеет плавать, и силы мои и терпение уже на исходе и я не представляю насколько хватит прочности порыжевшей от глины плотине и везения посеревшему от грязи птенцу и я начинаю понимать, что птенец и плотина – это одно и то же, единое, целое.

Обходимые комментарии.

Я по-прежнему остаюсь при своем мнении: рассказ завершен, хоть, возможно и не совершенен. Однако вслед за пониманием того, что глина используемая мною для ремонта плотины взята с ее основания, и я, таким образом отсрочивая предначертанное, делаю его неизбежным, восстанавливая хрупкое равновесие, еще более нарушаю его… Так вот за пониманием этого очевидного, в общем, постулата оправданием, утешением и приговором мне остается осознание того, что я сам являюсь и птенцом, и плотиною и водою…

***
Мятная мякоть
Хочется нежиться
Нежить
Не жить
Сил не достало
Все поезда уходят в одну сторону
И на любой я опоздал так как опоздал на первый
Перрон пеон и папироса в губах пеона рассеченных ветром
В кармане старость боливара
Старость Маркеса моя усталость
Сердце ноет
Собственную неразборчивость лечу одиночеством
Одиночество шопингом шопинг безденежьем безденежье допингом хотя на допинг денег тоже нет
Алкоголь даже не спасает и ночь не дает отдыха и нет тыла нет тела нет дела
И круг замыкается номерами телефонов собачьей шерстью пустой пачкой из под сигарет
Необоснованной робостью и бесполезной смелостью
Несоответствие как способ само выражения
Самовырождения
И месяц за месяцем сплевываешь в холодную раковину так и не дождавшись неизбежного
Июнь июль август сентябрь октябрь стекают по кафелю в черный глаз трубы
И снова должен и нечем крыть разве что занять еще немного у самого себя будущего хотя есть ли оно еще
***
Ощущение пустоты, которое подстерегает за каждым изгибом
Отгораживаешься как можешь
Как можешь лжешь
Латаешь нехитрые свои пространство-время
Детскими фотографиями и звонками друзей
Насущными делами и надуманными заботами
Но стоит немного обвыкнуться и вновь подступает
Стоит чуть расслабиться и проступает неизбежно
Любой паузы – тишины в разговоре
Пятиминутного опоздания на свидание
Короткого соскальзывания из пьяной реальности в реальность сна
Пробуждения до звонка будильника или того мига которого достаточно чтобы перевернуть страницу книги в метро – малейшей бреши достаточно, чтобы понять что кроме нее уж и нет ничего.
Идет с пустотой впереди
С пустотой позади
С пустотой справа
С пустотой слева…